Помню и Студию Гедрюса Мацкявичюса, и каждого из студийцев, с которыми
я провел без малого девять лет, без сомнения определивших практически
все ключевые моменты моей дальнейшей, во многом - беспутной, но, как
ни странно - счастливой жизни.
Призадумался, и заглянул в Архив моего журнала... За
два с небольшим года он не стал "толстенным фолиантом" из тысяч записей
и десятков тысяч комментариев. В нём - всего восемьдесят осколков моей
памяти, не считая той странички, которую я пишу сейчас. И из этих
восьмидесяти историй - лишь две-три так или иначе относятся к Театру
Пластической Драмы Гедрюса Мацкявичюса, одна из которых - злобная, но
правдивая новелла "Замес", а другая - вольно написанный зимой 2008 г.
некролог на смерть моего Учителя, Гедрюса Мацкявичюса. Плюс,
пара-тройка "всплесков" игривой памяти в тех главках, в которых я
говорю о своей московской молодости.
Призадумался, и вспомнил
восемнадцатое мая сего года, когда в день рождения Гедрюса, мы, его
ученики, последователи и почитатели, собрались в небольшом актовом зале
одной московской академии, и поминая учителя, вспоминали и спектакли,
им созданные. И вспоминали не только на словах. Некоторые из нас,
наиболее ретивые, играли коротенькие, но очень важные эпизоды из
безвозвратно ушедших спектаклей. Да что уж - "спектаклей"? Из
безвозвратно ушедшей эпохи. Именно так.
Так уж исторически
сложилось, что Театр Пластической Драмы "не попал" в эру видео. В наши
лучшие годы в Москве едва ли не единственными, счасливыми обладателями
видеокамеры, помимо компетентных органов, были Народные Артисты СССР
Е.Максимова и В.Васильев. Их часто видели с камерой на спектаклях
заезжих звёзд Западного балета. Камера была громадна, и, как я помню,
Васильев снимал, а Максимова носила за ним какую-то штуковину,
соединенную с камерой проводами. Сейчас я догадываюсь, что это могла
быть батарея. Но - не суть...
Не снимали нас на своё домашнее видео Максимова с Васильевым, хотя театр наш любили, и бывали на спектаклях многократно. Но
зато, многочисленные студенты ВГИКа баловали нас своим вниманием
всерьёз, и наша студийная жизнь не раз становилась предметом курсовых,
а иногда - и дипломных работ, как режиссеров-документалистов, так и
операторов. Нашими фото-летописцами были такие Люди, как Валентин
Серов, Игорь Гневашев и Андрис Слапиньш, тогда ещё - студент
операторского факультета ВГИКа, впоследствие убитый, якобы "шальной"
пулей на глазах всей Страны, во время событий в Риге в момент распада
Империи, и практически снявший свою смерть на свою же, никогда не
останавливавшуюся, камеру...
И вот, в актовом зале, битком набитом всеми теми, кто помнит и любит Театр Гедрюса, мы вспоминаем... Мы говорим... Мы играем... И мы смотрим. Мы смотрим множественные "слайд-шоу" из фотографий, запечатлевших работу над тем или иным спектаклем... Потом
- мы смотрим ВГИКовские киноматериалы, и немногочисленные, снятые уже
на закате Театра, теле-интервью самого Гедрюса, и фрагменты некоторых
спектаклей...
Я смотрю на экран, и с изумлением понимаю, что
фотография оказалась по отношению к ТЕАТРУ ПЛАСТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ куда
справедливее и объективнее, и запечатлела куда больше ПРАВДЫ ДВИЖЕНИЯ и
ИСТИНЫ НЕРВА наших спектаклей и репетиций, чем добросовестно и
качественно отснятые теле- и киноматериалы. Как такое могло
получиться?! Ответов на этот вопрос может быть много. Одни скажут -
"время другое было". Другие - напомнят о том, что для съемок
физического (да и не только!) театра необходимо создание совершенно
иного мизансценирования, как минимум... И то, и другое - верно. Теоретически.
Но мне подумалось вот что: Наверное,
именно фотографии было дано ухватить и передать саму суть "движения из
точки А в точку Б", и квинтессенция эта как бы отметала напрочь те
"сучки и задоринки", ставшие достоянием теле- и киносъёмки. И речь тут
не о "полировке корявой действительности". Вовсе нет! Мы не позировали
фотографам никогда, да и не были особенно корявыми, Просто это был
Тотальный Репортаж, и мы не знали, да и не заботились о том, когда
фотограф жмёт на спуск. Мы жили в своём Мире. Мы занимались Делом.
Перед
кинокамерой же, атмосфера диктовалась её , кинокамеры, присутствием, и
те самые драгоценные моменты спонтанности и искренности, которые
никогда и ничем невозможно подменить в пластическом театре, и которые
столь виртуозно выхватывали из всета мастера -фотографы, становились
предметом "кадра такого-то... дубля такого-то..."
...Ушло время
Театра Пластической Драмы. Ушли и многие из Людей, его создававших. Не
стало Учителя. Но остались именно те, черно-белые фотографии,
сохранившие ПРАВДУ о нашем ДВИЖЕНИИ.
Светлая, льняная головушка,
Эрнест Мацкявичюс, которого я помню ещё двухгодовалым малышом, сидящем
в углу нашего репетиционного зала, пока его отец и мы, работаем над
чем-то, ему тогда ещё непонятным, теперь, ценою титанических усилий
издал книгу воспоминаний Гедрюса, полную и тех бесценных фото, о
которых я обмолвился сегодня утром. "Преодоление" называется эта
книга...
Попадётся - загляните. Увидите там такое, чего я уж, наверное, написать-то и не сумею...
